13 сентября (1 сентября по старому стилю) 1812 года.

Соединенная русская армия под командованием генерал-фельдмаршала светлейшего князя М.И. Голенищева-Кутузова 13 (1) сентября выступила из селения Мамоново и двинулась к Москве. Не доходя до столицы, в двух верстах от Драгомировской заставы, войска встали биваками.
Подходящие войска располагались на позициях, выбранных генералом от кавалерии графом Беннигсеном. Правое крыло этой позиции примыкало к излучине Москвы реки перед деревней Фили, центр находился между селами Волынское и Троицкое, а левое крыло армии должно было встать на Воробьевых горах. Арьергард армии под командованием генерала Милорадовича расположился у села Сетунь.

Генерал-фельдмаршал Кутузов, определив положение войск, прибыл на Поклонную гору, где для него подготовили смотровую площадку со скамейкой. Генералы спешили ознакомится с местностью, для решения пригодна ли она для принятия сражения, и съезжались к ожидающему их главнокомандующему.


Многие посчитали позицию выбранную для сражения графом Беннигсеном очень неудачной. Высоты, на которых предполагалось разместить войска, имеют со стороны направления, по которому будет наступать противник, отлогие склоны. А за спиной наших войск в центре и на левом крыле склоны довольно круты, что существенно затрудняет маневрирование, подход резервов и возможность отхода.

Позиция русских войск изрезана поперек несколькими оврагами, затрудняющими, а местами практически лишающими разные части армии возможности сообщения между собой. Особенно правое крыло, которое отрезано от центра речкою Сетунь.

Резервы армии не имели возможности расположиться скрытно за высотами, на крутых склонах. У подошвы течет Москва река, а за ней простирается, насколько хватает глаз, сама столица. Поэтому, как боевые линии, так и резервы можно было расположить только на уступах, обращенных в сторону неприятеля, на открытом пространстве. Глубина построения войск была очень небольшая, и полностью вся позиция боевой линии и резервы могли простреливаться артиллерией неприятеля.

В случае если наша армия будет вытеснена с занимаемой позиции, то войска будут просто сброшены с крутых обрывов в Москва реку и опрокинуты в город.


Генерал Барклай де Толли, в этот день страдавший от сильной лихорадки, тем не менее конным объехал избранные Беннигсеном позиции. В своиз «Записках» он так охарактеризовал выбранные позиции:
«Они удивили меня. Многие позиции были разобщены непроходимыми оврагами, в одном из которых протекала речка совершенно прерывающая сообщение. Правое крыло примыкало к лесу простирающемуся на несколько верст к стороне неприятеля, что подавало ему возможность пользоваться превосходством своих стрелков, овладеть этим лесом и обойти нас с правого фланга.

Позади первой линии левого крыла находился овраг, глубиной до десяти до пятнадцати сажень, с крутыми скатами, что едва ли можно было перебраться через него по одиночке.

Резерв правого крыла стоял так близко, что всякие неприятельские ядра могли поражать все наши четыре линии, а резерв левого крыла отрезанный от боевых линий упомянутым оврагом, оставался бы праздным зрителем поражения впереди стоящих войск, не имея возможности поддержать их. Пехота этого резерва могла по крайней мере стрелять по неприятелю, поражая меж тем и своих, конница же лишенная всякой возможности приянть участие в бою, длжна либо немедленно обратится в бегство, либо оставатся в бездействии до уничтожения ее неприятельской артиллерией.

Позиция простиралась почти на четыре версты, армия, ослабленная Бородинскою битвою, заняв все ее протяжение, была бы растянута подобно паутине. Позади находилась река, а за ней обширный город. На сей реке было построено 8 мостов на судах, выше и ниже города, но должен заметить, что спуски к мостам наведенным выше города были так круты, что только лишь пехота могла по ним сойти. В случае поражения вся армия была бы уничтожена до последнего человека».
Убедившись в невыгодности позиции? Барклай де Толли поспешил на Поклонную гору к князю Кутузову, и, встретив генерала Беннигсена, изложил ему свои замечания о выбранной позиции, а затем высказал свои соображения и Кутузову. Выслушав Барклая, главнокомандующий спросил мнение Толя, который также сказал, что никогда бы не выбрал подобную позицию для сражения. После этого высказался генерал Ермолов, который очень эмоционально оценил выбор Беннигсена и сказал, что позиция имеет «большие недостатки и вряд ли возможно удержать ее».

Кутузов приказал Толю, Ермолову и полковнику Кроссаромму еще раз осмотреть позицию и донести о недостатках.

На поклонной горе продолжались работы по сооружению укреплений, но движение войск, определенных для занятия Воробьевых гор, было приостановлено. На поклонную гору прибыл граф Ростопчин, московский градоначальник. При беседе с Кутузовым, Ростопчин якобы заявил, что оставив Москву войска увидят за спиной пылающий город.

Вернувшись после объезда позиции Ермолов еще раз заявил Кутузову, что место для сражения не пригодное. На вопрос Кутузова: «Нельзя ли будет отступить с позиции на Калужскую дорогу?». Генерал Ермолов ответил, что противник не даст такой возможности.


Кутузов в 5 часов пополуди созвал военный совет в дерене Фили, на котором стоял один вопрос - о судьбе Москвы. На совете присутствовали генералы Барклай де Толли, Беннигсен, Дохтуров, Уваров, Остерман-Толстой, Коновницын, Раевский, Ермолов, Толь и Кайсаров. Генерал Милорадович не смог прибыть, так как не имел возможности отлучится от арьергарда армии.

Барклай де Толли настаивал, что давать сражение на позиции перед Москвой нельзя, и советовал отступить по дороге на Нижний Новгород. Генерал Толь предложил занять другую позицию: правым крылом войска должны встать к деревне Воробьево, а левым к новой Калужской дороге, в направлении между селами Шатилово и Вороново. А в случае надобности отступить к старой калужской дороге.

Далее высказался генерал Ермолов, который согласился с Барклаем де Толли во всем кроме отхода по направлении к Нижнему Новгороду. По мнению Ермолова в этом случае войска потеряют возможность сообщения с армиями Тормасова и Чичигова. Но в конце Ермолов заявил, что зная настроение в обществе нужно дать сражение перед Москвой.

Беннигсен твердо настаивал на сражении и невозможности оставить Москву без боя. «Стыдно уступать столицу без выстрела, если мы на это решимся то не будет ли это означать, что мы проиграли Бородинское сражение», - заявил Беннигсен.

С мнением Беннигсена согласились генералы Дохтуров, Уваров, Ермолов и Коновницын. Генерал Раевский считал, что если выбранная позиция не позволяет дать сражение и ввести в бой все войска, то необходимо двинутся навстречу неприятелю.


(На картине Кивощенко "Военный совет в Филях" изображены слева направо вокруг стола: Кайсаров, Кутузов, Коновницын, Раевский, Остерман-Толстой, Барклай де Толли, Уваров, Дохтуров, Ермолов, Толь, Беннигсен.)

Генерал Остерман-Толстой поддержал мнение Барклая де Толли о невозможности дать сражение. Кутузов выслушав мнения всех участников совета, сказал: «С потерею Москвы еще не потеряна Россия, поставляю первой обязанностью сберечь армию, сблизится с подкреплениями и самим уступлением Москвы приготовить неприятелю неизбежную гибель, и потому намерен пройдя Москву, отступить по рязанской дороге». Это высказывание дежурный генерал Кайсаров отразил в журнале Главной действующей армии.

Вопрос об оставлении Москвы без боя был решен. Кутузов решил провести фланговое отступление с рязанской на калужскую дорогу, как ранее и предлагал генерал Толь.
После военного совета в Филях была составлена диспозиция 1-й и 2-й Западным армиям на 14 (2) сентября 1812 года для перехода по рязанской дороге к деревне Панки.

(На картине Кивощенко "Военный совет в Филях" изображены слева направо вокруг стола: Кайсаров, Кутузов, Коновницын, Раевский, Остерман-Толстой, Барклай де Толли, Уваров, Дохтуров, Ермолов, Толь, Беннигсен.)

Генерал Остерман-Толстой поддержал мнение Барклая де Толли о невозможности дать сражение. Кутузов выслушав мнения всех участников совета, сказал: «С потерею Москвы еще не потеряна Россия, поставляю первой обязанностью сберечь армию, сблизится с подкреплениями и самим уступлением Москвы приготовить неприятелю неизбежную гибель, и потому намерен пройдя Москву, отступить по рязанской дороге». Это высказывание дежурный генерал Кайсаров отразил в журнале Главной действующей армии.

Вопрос об оставлении Москвы без боя был решен. Кутузов решил провести фланговое отступление с рязанской на калужскую дорогу, как ранее и предлагал генерал Толь.

После военного совета в Филях была составлена диспозиция 1-й и 2-й Западным армиям на 14 (2) сентября 1812 года для перехода по рязанской дороге к деревне Панки.

«1-я и 2-я армии выступают в 3 часа пополуночи по Рязан¬ской дороге к деревне Панки двумя колоннами.

1-я или правая колонна под командою генерала от инфантерии Дохтурова состоит из 2-й кирасирской, 8-го, 7-го и 6-го корпусов и 4-й кавалерийской дивизии, идет левым флангом на Ка¬лужскую заставу и, пройдя город, выходит на Рязанскую заставу, потом продолжает марш по Рязанской дороге до дер. Панки; кирасирская дивизия идет тотчас за артиллериею.

2-я или левая колонна под командою генерал-лейтенанта Уварова состоит из 1-й кирасирской, 5-го, 3-го, 2-го и 4-го корпусов и 1-го, 2-го и 3-го кавалерийских корпусов, идет правым флангом на Дорогомиловскую заставу и, пройдя город, выходит на Владимирскую заставу, откуда проселочною дорогою выходит на большую Рязанскую дорогу, держась по левую сторону дороги, продолжает марш свой до деревни Панки. Кирасирская дивизия идет тотчас за артиллериею.

Квартиргерам полков тотчас отправиться по Рязанской дороге до деревни Пайки, где явиться генерал-майору Вистицкому.

Главная квартира быть имеет в дер. Панки.

1-й и 4-й кавалерийские корпуса не прежде выступают как тогда, как арьергард станет отступать.

Подтверждается всем корпусным, дивизионным и прочим начальникам, чтобы во время прохода войск чрез Москву ни один человек или нижний чин не смел отлучаться из своих рядов, каковых, буде окажется, тотчас велеть заколоть, господа же начальники за всякие беспорядки при проходе чрез Москву ответствуют строжайшим взысканием.

Начальник главного штаба генерал-майор Ермолов.»

13 (1) сентября генерал-майор Ушаков получил предписание главнокомандующего Кутузова, двигаться на рязанскую дорогу, где и соединится с армией.


Император Александр Первый 13 (1) сентября направил генералу А.П. Тормасову рескрипт о назначении его командующим во 2-ю Западную армию в связи с ранением генерала Багратиона под Бородином:
«В знаменитой победе, одержанной над имп. Наполеоном ген.-фельдм. кн. Кутузовым под Бородиным, к всеобщему сожалению ген. от инф. кн. Багратион ранен в ногу пулею. По сему обстоятельству нахожу я перемещение ваше к 2-й армии необходимым. Я уверен, что везде и при всяком случае вы мне дадите возможность отличить ревностную службу вашу новыми наградами.»


В этот же день, 13 (1) сентября, Император направил секретный рескрипт князю Кутузову, в котором известил о принятом решении об объединении 3-й Западной обсервационной армии генерала Тормасова и Молдавской армии адмирала Чичагова, и о назначении последнего командующим этой объединенной армией.
«Приближение храброй Молдавской армии к соединению с 3-ю Западною и важность настоящих обстоятельств заставляют меня обратить внимание на необходимость, чтобы один начальник ими руководствовал. Из двух я, по искренности с вами, признаю способнее адмирала Чичагова по решимости его характера. Но не хочу я огорчить генерала Тормасова и потому нахожу приличнее вызвать его к армиям, вами предводительствуемым, как бы по случаю раны князя Багратиона.

По приезде же генерала Тормасова от вас будет зависеть употребить его по вашему рассмотрению, и убыль, происшедшая в достопамятном сражении под Бородиным во 2-й армии, может вам служить предлогом, уже не разделять сих двух армий на двое, а почитать за одну. Тогда генералу Тормасову можете вверить резерв или другую часть, по вашему лучшему усмотрению. Сохраните сей рескрипт в тайне, дабы не оскорбить впротчем весьма уважаемого мною генерала Тормасова.»
События дня минувшего 12 сентября (31 августа) 1812 года.